Официально заявляю. День-говно. И только мой неисправимый оптимизм позволяет мне ережить его.
А началось все с того,
чтомне с самого утра пришлось мыть голову. Это дикий стресс для меня, ибо занятие это медитативное и должно быть успокаивающим. Но не в 6 же утра! На работе я работала. В перерывах читала гей-литературу и умерала от хохота. Любое творчество юных аффторов, которое вывешивают на ИМ-ХО, любой самый бездарнейший фик кажется шедевром мировой литературы в сравнении с тем, что я откопала на Библиотеке гей-литературы. Чуть позже вывешу наиболее запоминающиеся моменты. На обеде я чуть не разбила телефон. И это было бы самым главным потрясением дня, если бы я не перелила чуть позже на свои белоснежные брюки чай. По коридорам работы мне пришлось рассекать в белом халате, одолженном у химиков, пока штаны сушились под рукосушилкой. После работы, переодевшись и нихрена не покушав, я рванула на встречу с Ксю. Там мы, естественно, выпили. После двух бутылок пивасика нам, разумеется, потребовалось в кусты. Где я, со всей своей удачи, вляпалась в...эээ...да, говно. Впрочем, под приянтым градусом, это стало забавным происшествием. А еще раньше позвонила мама. После памятной ссоры увидеть номер ее телефона на дисплее моего мобильника почти не реально. Собственно, именно поэтому я брала трубку понимая, что плохие новости еще не закончились.
У меня умерла бабушка. Я ее почти не знала, хотя последнее время мы чаще встречались. Я не знала, что мне надо испытывать по этому поводу. Я позвонила отцу и сказала, что я не знаю, что ему сказать. Мне хотелось, что бы он знал правду. Я не смогла бы говорить что-нибудь соболезнующее или успокаивающее. я решила не врать, просто напомнить, что я в любом случае рядом. Все происходящее казалось мне диким и нереальным. Новость вклинилась в разгар пьянки и разговора и как-то странно не воспринималась. И не воспринимается до сих пор.
А развезло меня уже дома. И это стало логичным завершением этого гребанного дня.